В песнопении (моём самом любимом, которое звучит на Литургии один раз в году, в Великий Четверг, вместо "Иже херувимы"), подложенном здесь под коптскую иконку, есть одна интонационная история. Не
"Вечери Твоея тайныя днесь
Сыне Божий причастника мя приими" — как часто кажется неофитам,
но
Вечери Твоея тайныя
Днесь Сыне Божий причастника мя приими
(Далее немного автоцитирования, неважно откуда)
…Ничто так не противоречит сущности христианства — веры Нового Завета — как языческий культ древности, ветхости, лжесакральной "традиции". Христианство — это религия ультрасовременной Вечности, которой нет дела до времени, будь оно древностью или актуальной современностью, но есть — всегда и прямо сейчас! — дело до каждого из нас. Христиане — это люди, традиция которых вот уже 1970 (с чем-то) лет подряд, согласно апостолу Павлу, есть традиция Божественной любви, которая долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине: всё покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит, никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится (1 Кор 13:4-8).
Поэтому на Литургии мы молимся не «дай мне, Иисус, по традиции, вина и хлеба в память о древнем ужине, имевшем место примерно 1987 лет назад в Иерусалиме», но «Сыне Божий, впусти меня на Твою тайную вечерю ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС, ДНЕСЬ, в этот самый момент, чтобы мне вместе с Твоими учениками причаститься Плоти и Крови Твоих». Поэтому искушение лжетрадиции — это не менее страшная угроза для верующих во Единого Бога, чем искушение лжеактуальности. Ибо древность, как и актуальность — от мира сего. И поклониться им (вместо Бога) значит променять Бога на истукана, и на «священный» циферблат — Жизнь Вечную.